Я потеряла паспорт во Вьетнаме
Мы вышли из машины после долгого пути через Вьетнам. Приграничная зона Мьонг Хен, через 7 км Лаос. Но сегодня уже слишком поздно для прохождения погранпоста — 23:40, и нужно бы поспать. В темном городе среди пустых хостелов выбрали один из самых дешевых.
— Your passport, please,- спрашивает человек на reception.
— My passport,- и тут я понимаю, что он нигде кроме, как в другом отеле, за 600 км отсюда, и весь этот путь, весь этот автостопный и нудный путь по горной местности придется проделать снова. До окончания визы осталось 2 дня. На часах полночь. 8 марта. С праздником вас женщины, не теряйте паспорта!
Друзья мне сочувствовали. Вьетнам был пятой страной нашего пребывания после Непала, Индии, Таиланда, Камбоджи, — и все это время я наседала на них с тем, чтобы они проверяли паспорта, ключи. Но, в конце концов, эта нелепость произошла со мной. Помню, как вышла из отеля в городе китайских купцов Хой Ане, перешла дорогу с рюкзаком и 4 часа сидела в кафе напротив, выпивая чашку за чашкой ароматного вьетнамского кофе и разрабатывая маршрут. А потом просто ушла, не забрав свой паспорт из отеля. Забыла.
В Мьонг Хене утро. Мне предстоит 600 км дороги до Хой Ан и обратно. В этой горной деревне на прилавках раскладывают однообразные товары — в основном печенья из соседнего Таиланда, какие-то снеки, клей, веревки из Китая. На утреннем базаре фрукты, овощи, зелень, рисовая лапша. Покупка еды здесь оказалась целым представлением: цены для нас завышают в 2-3 раза, когда назначаешь свою разумную, смеются целой компанией, потом что-то продают и вслед снова смеются. Среди местных жителей наше появление вызвало нездоровый ажиотаж: каждый из своего дома кричал нам «хелло!», но дальше разговор не складывался, потому что на этом их знания английского заканчивались. Некоторые для убедительности кричали «хелло!» по несколько раз, дергали за руки. Приграничная деревня, а появлению европейцев удивляются больше, чем по всем Вьетнаме. Как будто НЛО прилетел. Чтобы делали инопланетяне, если бы действительно приземлились здесь…
Я решила ехать на автобусах с пересадками — автостоп отпал из-за ограниченности во времени. Подъехал красный автобус до Винха. Хорошо, что сбоку прикреплена табличка с официальной ценой — 120 тыс. донгов, не придется бесконечно торговаться. Водитель кивнул головой и вроде бы показал, что отправляется через два часа. Вроде бы. Но через двадцать минут он, беспардонно, в обуви, вошел в наш номер в отеле, требуя предварительной оплаты за проезд. Что-то показывал на пальцах. Я и мои друзья молча его выпроводили и закрыли за ним дверь. Гопник.
Через два часа друзья отправили меня на автобус — заплатили водителю 120 тыс.положенных донгов, но он почему –то уже требовал с меня 200. Я села в автобус, потом зашел еще один пассажир. Водитель и кондуктор мне улыбались во все лицо. Когда мы проехали несколько горных поселков, кондуктор сел в кресло перед моим, развернулся и начал требовать доплатить до 200 тыс. донгов. В ответ последовало мое «No». На что он принялся складывать пальцы в примитивные конструкции, намекающие, как ему очевидно казалось, на секс. Поведение обезьяны еще больше напомнило мне гопников провинциальной России 90х и вызвало припадок бешенства. Перейдя на доступный «собеседнику» язык жестов, я показала ему единственный палец, как разрешение проблемы, встала и потребовала свои деньги. Автобус остановился. Водитель и кондуктор опешили. Денег отдавать не хотели. Я подошла к кондуктору и достала все содержимое его кармана рубашки — моих денег там не было. У кондуктора сошла улыбка с лица, он сидел как вкопанный. Да, социалистический Вьетнам – не криминальная Камбоджа, там вряд ли у меня прошли бы такие номера «по захвату автобуса». Взяла у кондуктора свободно лежащий рядом мобильник, начала требовать денег и открыть двери. Отнекиваться ему пришлось недолго, уже через пару минут я постукивала мобильником в стекло автобуса, четко дав понять, что могу его разбить в ответ на выходки гориллы. Кондуктор отдал деньги, я ему телефон. Водитель пробовал извиниться, но потом открыл двери автобуса. Я вышла в яркий полдень. Меня ждала дорога к отелю пешком через несколько горных поселков Может это произошло, потому что на мне шорты, все дело в них, здесь же никто не носит шорты, только штаны. Обычные джинсовые шорты, нигде до этого не обращали на них особого внимания. Нет, все-таки дело не в шортах, а в людях. Мысль запустить в автобус камнем пришла ко мне слишком поздно, они уже далеко отъехали. Я просто им показала тот же «fuck», но новые деревенские жители уже кричали мне «хелло!» по несколько раз и махали руками.
Через два часа я села в новый автобус до Винха. И снова уточнила цену за проезд. Водителем оказался молодой приятный парень. Кондуктор вошел потом, вместе с пассажирами, в основном крестьянами из деревни наперевес с мешками. Женщины молчаливо рассаживались по углам салона, мужчины что-то громко обсуждали друг с другом. Но никто при виде меня не скрывал своего удивления, смеха, некоторые даже показывали пальцем. Мы проехали несколько поселков вдоль реки Лам. Здесь она узкая горная, но ближе к Винху расширяется, впадает в море. Вокруг меня расселось несколько крестьянских мужиков, без стеснения меня начали рассматривать, один начал пощипывать мои волосы на руках, показывая свои почти безволосые руки. Для них я все еще продолжаю быть невиданным цирковым зверем. Один из крестьян мне начал что-то громко доказывать на вьетнамском языке. Я отвернулась и смотрела в окно. Подошел нагловатый кондуктор со шрамом около правого глаза и с улыбкой не означающей ничего, кроме глупости, показал, что мне надо заплатить до 200 тыс. донгов. Крестьяне жадно смотрели в нашу сторону, ожидая представления. Стало ясно, что это никакая не случайность, а обычный шовинизм. Да, у меня белый цвет кожи, веду другой образ жизни и у меня даже есть какие-то средства на свободные путешествия. Мной овладела апатия, я продолжала смотреть в окно, никак не реагируя на его приросшую улыбку. Столько километров с ними еще впереди… Автобус еле ехал по пыльной дороге. Кондуктор еще долго что-то кричал и требовал, потом сел рядом, разъяснял что-то деревенской публике, закончив, выбросил пластиковую бутылку в окно, прямо перед моим носом. Через минуту он навалился на меня, впечатав меня в стекло, приняв демонстративно расслабленную позу. Подобные штуки вызывают у меня ярость. Я ввалила ему локтём в бок и отодвинула от себя. Изумленный, он не понимал моего поведения, ему нужна была причина. Чтобы такого изобразить, чтобы у примитивного патриархального общества отпали все вопросы ко мне. Указала ему на обручальное кольцо с самым серьезным видом. Его лицо помрачнело, он отсел, люди отвернулись, больше со мной никто не пытался сидеть. Хех, кольцо, приобретенное для российских реалий, безотказно действует и здесь.
Автобус проезжал все новые и новые города, на остановках я пробовала что-то купить поесть и попить, но для меня все цены сразу умножались на 2. Оставив попытки, я вернулась на свое теперь всегда пустое место для двоих. Среди прочих пассажиров появлялось все больше интеллигентных молодых лиц, студенты, наверное. Почти у дверей автобуса парень высадил с мотоцикла улыбчивую девушку. Они посмеялись напоследок, она начала взбираться на ступени. Мне сразу понравилось ее приветливое лицо, мест в автобусе почти не осталось, девушка села рядом. Мы целый час ехали молча, вечерело, красиво падал свет на рисовые террасы в горах. Потом девушка предложила воды и жвачку. По –английски? Да, она говорит по- английски.
Хиен достала из сумки разные цветы от больших деревьев, сказала, что ездила сегодня специально их фотографировать из Винха. Положила на мое колено прозрачный белый цветок и поздравила с 8 марта. Этот праздник также популярен во Вьетнаме, как и в СССР, как и история СССР, как и Ленин, как и Хошимин.
Хиен показывая лицо Хошимина на красивой денежной купюре, пригласила меня в музей социалистического лидера в Винхе. Не знать Хошимина здесь, все равно, что не знать Ленина. Я ей рассказала нелепую историю про забытый паспорт, про то, что даже времени останавливаться уже нет — заканчивается виза. У нее оказались друзья в Хой Ан, которые обещали забрать паспорт и с автобусом передать до Дананга, в Дананге другие приятели вроде бы согласились передать тоже автобусом до Винха. Мне оставалось только ждать сутки.
По приезде в Винх, Хиен поймала такси, и мы поехали к ней домой. До этого за всю поездку мне так и не удавалось попасть вглубь вьетнамской среды. В отличие от арабов, азиаты казались слишком сдержанными и даже закрытыми.
Малогабаритная машина таксиметра везла нас по витиеватым узким улицам, плотно застроенным одноэтажными жилыми домами с уютными внутренними двориками. В таких домах часто живут большие семьи, арендовать подобное жилье иностранцу достаточно проблематично — Вьетнам густонаселенная страна, почти 90 млн — на небольшой территории вдоль океана, коренным жителям самим надо где–то размещаться. Если разбогатевшие горожане и решаются расширить жилплощадь – чаще всего достраивают этаж сверху.
В доме Хиен все комнаты объединяет внутренний двор, в котором круглогодично растут цветы и стоят мотоциклы. Во Вьетнаме почти нет городского общественного транспорта — поэтому большинство населения пользуется скутерами и типовыми мотоциклами Honda. Навстречу нам выбежал дружелюбный пес, а за ним мама Хиен — добродушная женщина лет 60. Несмотря на позднее время, в доме еще слышались крики малыша, его укладывал спать брат Хиен с женой. Никто из ее семьи не говорил по–английски, но все члены встретили меня приветливо. Мы поужинали пропаренным рисом и травами, слегка обваренными в разных соусах, картофель и пареная репа подается здесь как дополнение к рису, а не как отдельный гарнир. Имелась также и рисовая лепешка с кунжутом, которую вьетнамцы едят с солено-кислым имбирным соусом, овощная похлебка, соевый сыр тофу и жареная рыба. В виду строгого вегетарианства от рыбы я отказалась, остальное съела с большим удовольствием. Ее семья немного удивилась моему рациону из трав и овощей, по их мнению, русские едят только мясо с картофелем, остальным не наедаются. Что вьетнамцы — я тоже всегда удивляюсь, оказываясь за одним столом с некоторыми русскими, как много они едят, мало двигаются, много пьют водки и все объясняют холодами и тяжестью жизни. Все у таких русских откуда-то извне, даже собственный вес. Вьетнамской семье объяснила все просто о себе и русских : «I`m another Russian».
Комната Хиен маленькая, в чем-то аскетичная, с побеленными стенами, кроватью, где вместо матраса — бамбуковая циновка. На компьютерном столе – большой желтый цветок подсолнуха и книга о путешественнике, идущем по пустыне. Я рассмеялась: «Ничего не случайно». Только в прошлом году, я пересекала пустыни арабских стран. Мы накрылись легкими одеялами и пожелали друг другу спокойной ночи.
Хиен, как и я проснулась в 7 утра без будильника. Приняла душ, предложила мне кофе, а потом сказала, пора на работу. Три месяца назад 28-летняя девушка оставила место дизайнера в мастерской по пошиву одежды, шеф не нравился. И теперь она открыла и развивает кафе. Говорит, оформлять собственный бизнес было трудно, много бюрократической волокиты, спасибо друзья помогали. О сложности открытия и ведения бизнеса во Вьетнаме свидетельствуют и мировые рейтинги, где страна с красным флагом занимает примерно 90е место по уровню благоприятствования бизнесу. Хиен сказала, только работая на себя, она может планировать время. До кафе мы дошли пешком, оно было через пару улиц от ее дома, тоже в тихом переулке, неподалеку от центрального проспекта. На воротах кафе висел замок, сквозь решетки были видны разбросанные с вечера приборы и салфетки на столах, было уже 8 часов утра — самое подходящее время завтрака для вьетнамцев, персонала еще не было. Мотоцикл Хиен тоже был заперт в кафе.
«Кафе должно уже работать, но они еще не пришли», — сказала спокойно молодая владелица и начала последовательно обзванивать всех работников, ни разу не повысив голос. Через 20 минут подъехал парень на мотоцикле с ключами, открыл ворота, еще через какое-то время другой парень подвез корзину с овощами. Кафе проснулось, по местам расставляли низкие азиатские столики, пластиковые стулья на коротких ножках, над витриной протирали большое меню на вьетнамском языке, выбрасывали использованные палочки, салфетки, жестяные банки из-под колы, повар начал чистить овощи и морепродукты, разжег плиту.
Хиен выгнала мотоцикл и предложила показать город, но прежде — позавтракать как следует. Винх не так часто посещают западные туристы, на мои светлые волосы, торчащие из-под шлема, оборачивались как проезжающие мимо, так и прохожие. Здесь в Азии, где исключительно одни брюнеты, мне начал нравится собственный цвет волос — в конце концов, из 7 млрд людей планеты блондины в меньшинстве, особенно светлоглазые. Мы подъехали к заполненному исключительно вьетнамцами уличному кафе. Здесь подсаживаются за стол без разрешения. Беременная женщина напротив меня разливала себе и сыну травяной чай в стаканы. Остальные, как один, ели из глубоких тарелок суп с рисовой лапшой. Допив чай, женщина с круглым животом, встала, одернула до колен бархатное платье, начала заводить свой мотоцикл. Ее сын, наверное, школьник младших классов, надел цветной шлем, потом большой рюкзак, начал взбираться на сидение. Они уехали. Хиен доела лапшу. И мы тоже отправились.
В музее-резиденции Хошимина я была единственной европейкой. Среди вьетнамцев это место очень популярно и вход абсолютно бесплатный. На входе продаются портреты идеологических лидеров — Маркса, Ленина, Хошимина, в книжном магазине — их труды. Странно наблюдать расцвет социализма, человеку, рожденному во время его распада в другой стране. Люди, родившиеся со мной в одно время – на закате СССР, верят только в себя или утопают в пессимизме. Посетители музея, напротив, что-то воодушевленно обсуждали большими группами, с удовольствием фотографировались на фоне аскетичного жилища бездетного и идейно — одержимого лидера. Мне показалось, что у каждого из них есть что-то большее, чем он сам — и может быть, их объединяет общая идея.
Мы поехали через бескрайие зеленые рисовые поля к холму, с которого можно увидеть весь Винх. Город делится на две части: городскую, заполненную магистралями и сельскую, утопающую в зелени. Река Лам делила город. Здесь она совсем не похожа тот горный ручей, рядом с которым произошло наше знакомство с Хиен. Спокойная и плавная в необъятных берегах, Лам Сонг за городом Винх впадала в море. Раз мы были недалеко от истоков, мы решили проехать и до самого устья, вдоль деревень с крестьянами на полях, рыбаков, детей, собирающих раков на берегу, дорогих загородных резиденций. Берег был ясен и чист. Мы молчали и смотрели в темно-бирюзовое только нагревающееся к сезону море. Не нужно знать язык, чтобы чувствовать настроение.
Хиен вернулась в свое кафе, которое снова оказалось закрытым, но на этот раз прибранным изнутри. Она также методично обзванивала персонал. Когда мы вошли внутрь, работа закипела. Хиен без всяких эмоций, взялась подметать пол. Я безотрывно смотрела не нее.
— Ты за меня волнуешься?- спросила она.
— Да, еще удивляюсь, как ты умеешь держать себя в руках,- сказала я, сравнивая ее с собой, автобусными историями.
— Не волнуйся, все будет хорошо.
Я взялась протирать и расставлять столы. Через час была готова еда и помещение. Через два пришла большая компания вьетнамцев, видимо, отмечать какой-то праздник. Пары рассаживались за столом, Хиен улыбалась и вместе с персоналом разносила небольшие газовые горелки, еду, напитки.
Окончательно стемнело, компания дружно сидела за столом, немного уставшая Хиен вышла из кафе. Дома, пока Хиен подыскивала себе вечерний гардероб, ее позвала мама. Девушка вернулась в комнату, схватила подсолнух со стола и понесла его матери. Вернувшись, она объяснила, ее мама снова спрашивала, когда же у Хиен появится любовь, ведь она единственная из 4 детей, кто не замужем. Свадебные портреты остальных висят в зале в больших рамках. На что Хиен принесла подсолнух и сказала, что вот ее любовь. Даже не розы, печально отшутилась мать.
С легким макияжем в светлой простой одежде Хиен встречала друзей в каком-то, судя по переполненности, очень популярном заведении. 5 парней сидели плотно друг к другу, как и все остальные вьетнамцы в этом шумном кафе, молодой парень официант, только успевал протискиваться сквозь толпу, разнося еду. Как только они узнали мое имя, сразу предложили водки. Ну что ж, быстрое, но вполне ожидаемое начало. В их фирменной «Men`s vodka» 29,5 градусов, пьют они ее достаточно много, запьянев, становятся ленивыми и веселыми и всей компанией едут петь Караоке. Это не шутка, а хит вьетнамской молодежи — специальные кабины с золотой лепниной, красным бархатом на стенах, официантками в коротких юбках, сладким виноградом на столах и бесконечной попсой из микрофонов. Время, проплаченное за пение, строго контролирует охранник у каждой из кабин здания. Петь я не умею, на фоне тонального вьетнамского языка голос у меня оказался самый низкий из компании, а язык самый неожиданный в караоке клубе. Меня просили спеть Катюшу на русском. Один из друзей Хиен мне подпевал ее на вьетнамском, слова он знал лучше меня, радовался как ребенок. Все- таки для меня такие развлечения не из легких — пробыть два часа среди китча и высокоголосой вьетнамской попсы. Под конец один из парней меня спросил, почему я доверяю им, Хиен, ведь я ничего о них не знаю. Я минуту молчала, но и потом не нашлась, что ответить. Потому что с первого взгляда либо доверяю, либо нет – и это оказывается самым верным. Также получилось, когда я только увидела Хиен. Они отшутились, что хотя бы знают мои паспортные данные, им нечего меня бояться. «Да, но мой паспорт, это не вся я». Твой паспорт будет через два часа с проходящим автобусом, сказала Хиен и предложила до этого времени пить кофе в спокойном месте. Ее лицо было заметно уставшим, но она не могла не закончить историю с паспортом, из-за того, что никто не говорит по-английски и меня не поймут, и, в конце концов, она пообещала. «You are lucky»,- сказал один из них.
В тихом кафе с плетеными креслами, мы присоединились к незнакомой Хиен компании. Парни играли на гитаре, я подпела им «Yesterday». «Получше прежней попсы»,- вырвалось у меня вслух после песни. «Должно быть»,- то ли послышалось, то ли сказал парень напротив. Рои учился в Иркутске на строителя- конструктора, почти в то же время, когда я в своем первом путешествии искала шаманов на острове посреди Байкала. Он хорошо говорит по- русски, но живет теперь во Вьетнаме, «строит» семью вместо зданий. О последнем он сказал, даже с какой-то тоской, свойственной людям моего края, и спросил, какие песни я знаю на русском языке. Грустных — никаких, только рок-н-ролл. «I`m another Russian». Мы продолжили петь Beatles и вспоминать морозы Сибири.
В 12 ночи у выезда из города Винх, Хиен с другом ждали со мной проходящего автобуса с паспортом. Водитель написал Хиен смс, что хочет за услугу 100 тыс. донгов (около 200 руб.), через 10 минут появился, на ходу открыл дверь, схватил деньги, выдал паспорт, не останавливаясь, уехал в Ханой. Наверное, в это время он себя чувствовал героем боевика при проведении сверхсекретной операции. Мой, паспорт, трудно поверить, вновь оказался у меня в руках. Громкое «Yes» раздалось в ночном Винхе.
Ребята проводили меня до ночного рейсового автобуса Винха — Муен Хой. Пока они выясняли цену, водитель подобрался сзади и схватил меня за щеки, их не обнаружил, удивился моего некруглому как у него, скуластому лицу. Еще одного круга ада не избежать, подумала про себя и поехала. Ночью в автобус из разных деревень набилось много людей, я делила место с одной женщиной, скромной, но достаточно широкой. Сна не было, курили и плевали на пол скорлупу от орехов. Женщина кондуктор, шлепнула меня по плечу сзади, и заорала что-то на — вьетнамском, показывая, что с меня 200 тыс. донгов, в то время как со всех остальных 120 тыс. Я отдала 120, она встала на кресло ногами, как на пьедестал, швырнула мне деньги обратно. Третий сезон театра антрепризы, пожалуйте! Люди вокруг оборачивались, смеялись, показывали в меня пальцем. Стильный парень впереди, не мог смотреть на меня, на них, подавленный стыдом и молчанием, уткнулся в стекло, за которым мелькали безлюдные ночные горы. «120 или я выхожу здесь, а завтра звоню в полицию», — сказала я спокойно по- русски и начала продвигаться к выходу. Сейчас они потребуют с меня 200 тыс. донгов, через час потребуют стоять на одной ноге, еще через час будет новая шовистская прихоть оголтевщих неразвитых крестьян. Кондуктор очень громко кричала мне в спину, потом забрала деньги, последующие 4 часа ко мне не прикасалась, кричала издалека, временами показывая пальцем, в том числе и у виска. На рассвете я приехала в Муен Хех, обняла своих друзей. Как будто между нами лежал не день, а полжизни. По дороге к границе местные нам успевали шлепать по рюкзакам и орать вслед, на самой границе офицер с прямой осанкой и строгим голосом организовал всю толпу в очередь, где нашлось место и нам по порядку, а не по расовой принадлежности. Пройдя границу и всего пару метров от нее, в спокойном малонаселенном Лаосе, я упала на траву и заснула. И никто на меня, кроме солнца, не смотрел. Никто.
22 марта 2013. Таиланд.