Желательно здесь небу разобраться

Если вы следите за театром в Рязани, то видели, что к нам привозили Гамлета постановки известного режиссера со сложной фамилией. Эймунтас Някрошюс. В день спектакля мы решили идти

О ценности постановки хорошо размышляла Катя Чистова, сидевшая рядом. «Видели, какая мизансцена хорошая была, ммм». Или: «Будем сидеть в первом ряду. Я хочу видеть пот актеров», и потом: «Пот был! Мать (Гертруда) хорошо выложилась». Остальные же просто восхищались водой в разных ее состояниях: то она падает мелким дождиком, то на сцену снова и снова выносят булыжники льда. Один раз в таком булыжнике оказался нож. В другой раз ледяные булыжники подвесили на люстру над головами актеров, а те все ходили и ходили под ними. Вообще, вода в спектакле была интересней самого спектакля, и если кого-то утомляло чтение субтитров, созерцание лиц актеров, мысли «быть или не быть», он всегда мог смотреть на капающее сверху. Оно, капающее, капало постоянно. Красиво, хорошо, спокойно.

Современные пьесы с голыми мужиками я и так вижу каждое лето. Обычно это представление на берегу реки, с водкой, ответно полуголыми бабами и грязной посудой. Драма, в которой их тела уже и есть часть драмы, а значит тело там оправдано. А здесь же призрак, безумство, месть.

Вообще, в процессе ничего излишнего не было. Тонко и изящно: помахали в воздухе реквизитом, повозили тележки по сцене и ушли. «Нет, мы совсем не жалеем, что пришли», — говорила публика дружно в антрактах и после. Больше сказать было нечего.

Я молча смотрела на актеров. Гамлет! Почему его играл какой-то мужик с рыхлым животом? Или Офелия? По мне, актеры должны быть визуально эстетичны. И обладать харизмой. Современные пьесы с голыми мужиками я и так вижу каждое лето. Обычно это представление на берегу реки, с водкой, ответно полуголыми бабами и грязной посудой. Драма, в которой их тела уже и есть часть драмы, а значит — тело там оправдано. А здесь же призрак, безумство, месть. Я представляю вечерние угары актера, его каждодневный кофе и сигареты. Булыжники льда, висящие на люстре, Гамлет в припадке разбивает палкой — якобы, ну и что, что живот, зато с какой силой и страстью могу бить. А капающее продолжает капать, то на барабан, то на лысину убитого отца. Потом уж случится главное: Офелия ляжет на пальто из овчины и сойдет с ума, Рыхлый и Лаэрт умрут на дуэли, а отец Гамлета будет проникновенно кричать. Остальных смерть на сцене так и не коснется. Они замрут с ужасом на глазах перед тем, как их закроет занавес.

Занавес. Гардероб. Очередь. Черным ходом из театра выходят Офелия в образе типичной литовки и другие. Последний десяток зрителей получает свои пальто в гардеробе. Актеры садятся в большой нанятый автомобиль, чтобы ехать дальше. Я смотрю на актеров со стороны и представляю, как они быстро снимали вымокшее, сухо прощались с работниками сцены, одевали верхнее и уходили. Поодиночке. На сегодня их работа окончена. Драма так и не состоялась. Не случилось слезы зрителя, изысканно одетого для театра.